Рафал Тенверд пришел в себя в апотекарионе. Под потолком тихо жужжали неяркие лампы, где-то неподалеку настойчиво капала вода. Тенверд с трудом сфокусировал зрение на каком-то потолочном датчике, подмигивающем ему красной лампочкой, потом приподнялся на локтях и огляделся. Он лежал на высоком хирургическом столе с шаткими ножками, чувствуя спиной холодную металлическую поверхность, прикрытую тонкой полоской ткани. Апотекарион был пуст… на первый взгляд. Приглушенное освещение выхватывало из полумрака покрытые белыми чехлами столы, расставленные по линейке пустующие железные койки, отключенных сервиторов-уборщиков. Где-то неподалеку бесформенной грудой валялись сваленные абы как куски брони Тенверда. Поняв, что всю его одежду составляют лишь серые синтетические штаны и порванная в нескольких местах майка, которая была ему явно на два размера меньше, Тенверд поежился. Он ненавидел чувствовать себя практически раздетым. Скосив глаза влево, Тенверд увидел в полумраке силуэт воина, небрежно восседающего на высокой табуретке-вертушке. С тихим стоном морально опустошенный Повелитель Ночи повалился обратно на жесткую поверхность стола, ибо именно эту морду он сейчас хотел видеть меньше всего.
- Ну привет, Рафик, - бодро поприветствовал его Киршиан, подтаскивая табуретку поближе. – Как спалось?
Вместо ответа Тенверд, преодолевая боль во всем теле, грузно развернулся на правый бок, продемонстрировав Киршиану свою готовность слушать очередную нотацию.
Киршиан протянул руку и, цепко схватив Тенверда за плечо, развернул его на спину. Тенверд дернулся и проворчал:
- Бля, полегче нельзя? Больно же!
- Я не удивлен, - хмыкнул Киршиан, отпуская плечо Тенверда. – Тебя отделали, как имперскую шлюху, - он поймал себя на мысли, что начал выражаться под стать Торчеру, что вообще-то прежде было для него совсем нехарактерно. – У тебя большая рваная рана на правой ноге чуть ниже колена… да, там. Не трогай, рану уже обработали и перевязали, - поспешно сообщил он, увидев, что Тенверд уже потянулся к ноге. – А еще у тебя сломано два ребра, вывихнуто левое плечо – я сам его вправил на место, вроде неплохо получилось, - он с удовольствием отметил, как Тенверд дернулся при этих словах. – И еще куча мелких царапин и ушибов. А вот в зеркало тебе пока лучше не смотреться – до тех пор, пока все твои железяки не обрастут новой кожей.
- Это все? – буркнул в ответ Тенверд даже более угрюмо, чем обычно, отводя взгляд и уставясь в потолок. – Или меня ожидают очередные рассказы о том, какой я мудак?
Киршиан ожидал такой реакции, поэтому невозмутимо ответил:
- То, что ты редкостный мудак, ты и без меня прекрасно знаешь, - сказал он, подавшись вперед. – Это уже неизлечимо. Но есть кое-что, о чем нам следует поговорить.
- Только не очередная тупая пропаганда хорошего поведения, - проворчал Тенверд, морщась от ноющей боли где-то в районе вывихнутого плеча. Он осторожно ощупал плечо правой рукой.
- Сейчас ты все еще под действием обезболивающих препаратов, - сказал Киршиан, заметив это инстинктивное движение. – Но оно уже заканчивается. Скоро ты почувствуешь себя так, будто тебя пару раз переехал имперский лендрейдер.
- Хорошая новость, - едва слышно выдохнул Тенверд, прикрыв глаза. – Ты, конечно, безумно рад этому факту.
- Вообще-то я очень зол, - возразил Киршиан, однако ничуть не разозлившись. – Скажи-ка мне, Рафик, почему, когда на моем корабле кто-то кому-то бьет морду, ты всегда оказываешься в этом замешан?
- А вот и не всегда, - процедил сквозь зубы Тенверд. – Следи лучше за твоим дикарем. Вот уж кто подраться не против.
- Гуорф предпочитает тренировочные поединки, но никак не поножовщину во всяких отстойниках.
- Да прям! Опять все вокруг правильные парни, а Рафал – последний мудак, - вдруг взвился Тенверд, пытаясь сесть, но тут же с тихим стоном повалился обратно. – Знаешь что, иди-ка ты в задницу, капитан херов.
В любое другое время Киршиан дал бы Тенверду по роже за такое откровенное хамство, но сегодня этому ублюдку и без него досталось. Оставалось только выяснить, кого благодарить за такой подарок.
- Я тебе это прощаю только потому, что на мудаков не обижаются, - повторил Киршиан меткую фразу, брошенную однажды Фаорлином. – Можешь, все-таки расскажешь, кто тебя так разукрасил?
Тенверд глянул на него, казалось, с удивлением, хотя его аугментические глаза уже давно не выражали никаких эмоций. Но, судя по тому, как дернулись его лицевые мышцы, Киршиан понял, что Тенверд чем-то обеспокоен. И действительно – Тенверд недоумевал, неужто всезнающий капитан действительно понятия не имеет о драке в берлоге Менкхора? Или просто косит под дурачка, желая услышать версию пострадавшей стороны?
- Да так, подрался кое с кем, - промямлил Тенверд, раздумывая над одним важным вопросом – сказать Киршиану правду, за которую ему в общем-то ничего не будет, или еще раз послать этого кретина куда подальше.
Первый вариант грозил очередным нравоучением, второй – по сути тем же самым, осложненным тем фактом, что Киршиан скорее сожрет дерьмо варпа, чем уйдет без какого-нибудь конкретного ответа. А это означало, что Тенверду придется терпеть его общество как минимум пару часов.
- Я догадался, - с легким раздражением бросил Киршиан, который терпеть не мог очевидных ответов. – С кем ты подрался и из-за чего? Чем быстрее ответишь – тем быстрее я уйду, - добавил он, будто прочитав мысли Тенверда.
Тенверд снова покосился на него легким движением головы и тут же отвел взгляд в потолок. Его аугментические глаза не болели и не слезились от неярких потолочных ламп, в то время как истинный сын Нострамо в подобном освещении тут же поспешил бы забиться в самый темный угол. Киршиан, казалось, вообще не замечал никаких неудобств, связанных с освещением. Как и Фаорлин, читающий имперскую литературу с подсвеченного графического планшета.
- Ну с Менкхором подрался, - нехотя буркнул Тенверд, надеясь отвязаться от этого допроса как можно скорее. – Я его пнул пару раз за то, что он такой урод. А он меня пнул. Вот и вся история.
- Не ври, - вдруг рявкнул на него Киршиан, мгновенно растеряв всю свою напускную веселость и грозно нависая над Тенвердом. – Я больше года закрывал глаза на то, что ты пиздишь Менкхора для повышения собственной самооценки. И этот урод безропотно все сносил. А тут Менкхор вдруг проявил характер и настучал тебе по роже? Не верю. Придумай что-нибудь правдоподобное.
- Да чего ты от меня хочешь, блять? – слабо возмутился Тенверд, предпринимая еще одну попытку перевернуться на другой бок. Киршиан яростно развернул его обратно на спину. – Подраться уже нельзя? Дышать-то можно?
- Келтер нашла тебя неподалеку от бывшего отстойника, - уже спокойнее продолжил Киршиан, присаживаясь обратно на жалобно скрипнувшую табуретку. - Ты был без сознания и вонял так, что я даже поверил, будто ты действительно побывал у Менкхора. Гуорф притащил твою задницу в апотекарион, а когда рабы сняли с тебя доспехи, даже им стало понятно, что простой дракой тут не обошлось. Не держи меня за идиота. Я видел медицинский отчет – в твоей крови повышен уровень этого… бля… - Киршиан прервал свою речь, мучительно пытаясь вспомнить нужный медицинский термин, но так и не вспомнил. – Короче, повышенный уровень интоксикации какой-то херней. Ты опустился настолько, что жрешь Хартусову наркоту, а потом лезешь в драки? Я никогда не сомневался в твоих способностях выбирать друзей.
- Чегоо? – воскликнул Тенверд, явно не ожидавший такой трактовки событий. – Да чтоб я с этим козлом… В смысле – еще чего! Не жрал я никакую наркоту!
- Врешь, - безжалостно отрезал Киршиан. – Попробуй еще раз.
- Да отвали ты от меня! Я подрался – ясно тебе? Никакой наркоты не было. Хочешь меня в чем-то обвинить – придумай повод получше! – возмущение Тенверда было таким реалистичным, что Киршиан несколько усомнился в своей версии событий. Но, тем не менее, состояние здоровья Тенверда говорило об обратном.
- Ну и как ты тогда объяснишь то, что в твоей крови обнаружили предельное количество психотропного вещества? – спросил он, не особо рассчитывая на ответ.
- Какого именно вещества?
- Да я откуда знаю, наркоту какую-то. Я тебе что, апотекарий? Вот ты мне и расскажи, что за вещество.
Тенверд ухмыльнулся.
- Ну вот раз не знаешь, так и отвали. Допрашивай своего любителя зверушек. Я не отвечаю за то, что он там нашел в моей крови. И вообще, увижу его лично – руки оторву за то, что брал у меня кровь без моего ведома, - воодушевленно пообещал он.
- «Любитель зверушек» спас твою задницу, - презрительно бросил Киршиан. – Равно как и Келтер, которая нашла тебя в крайне недостойном состоянии. Я даже простил ей то, что она пропустила первый контакт с Корсарами. Но раз ты чем-то недоволен, я передам слугам, когда ты в следующий раз накуришься, чтобы они не предпринимали никаких действий.
Тенверд исподлобья глянул на Киршиана, да с такой ненавистью, заметной даже по искусственным глазам, что, если бы взглядом можно было убить, кое-кто точно повалился бы замертво. Тенверд и вправду сейчас ненавидел этого самодовольного ублюдка, возомнившего себя бесспорным командиром и лидером. Эти двое – Киршиан и его прихехешник Фаорлин – обладали недюжинным чувством собственной важности, ничем не обоснованным, и при этом вели себя так, будто никто не ставит под сомнение их самоуправство. Тенверд и впрямь видел, что, благодаря политике Киршиана, банда Повелителей Ночи катится на дно – туда, где ныне обитают все осколки некогда могущественных легионов-отступников, предавших красивые идеи об освобождении. Нахрена вообще нужно было затевать мятеж против Императора, если такие идиоты, как Киршиан, неспособны даже свою маленькую варбанду удержать под контролем?
Этот мудак уже не первый раз пытается так настойчиво залезть к нему в душу. Но у него ничего не получится. Дурацкая манера Киршиана собирать компромат на своих подчиненных ужасно бесила Тенверда. Ничего этот мудак не узнает – ни о прошлом Тенверда, ни о его настоящем. Он, урожденный Рафлз Варден, еще в бытность свою простым смертным научился старательно оберегать свои секреты. Киршиан считает, что он окружен абсолютными дураками, но это к лучшему. Пускай думает, что Тенверд – недалекий быдлан, помешанный на резне и наркоте. Так будет даже лучше. А когда придет время, он сделает свой ход, тот, до которого ни Киршиан, ни его подпевала Фаорлин никогда не додумаются.
- Договорились, - буркнул Тенверд сквозь зубы. – Я могу поспать?
- Ты и так дрых десять часов. Теперь удели мне немного внимания и постарайся воздержаться от комментариев, - в голосе Киршиана впервые за все время разговора зазвенела сталь.
- Ла-адно, - недовольно протянул Тенвекрд, закрывая глаза. – Валяй, что там у тебя. Я сделаю вид, что слушаю.
Киршиан снова едва удержался, чтобы не врезать Тенверду промеж глаз. До чего ж мерзкий подонок. Получил по морде, чуть не отдал концы – и все равно говнится, все равно строит из себя последнего мудака. Киршиан еще помнил те ночи, когда с Тенвердом можно было разговаривать. Правда, тогда он сам еще не был важной шишкой, да и Тенверд не озлобился. Было время, когда они могли бы поладить, но… Сейчас между ними пролегла бездонная пропасть. Киршиан не понимал, почему Рафик ведет себя так, будто напрашивается на неприятности. Тенверд же в свою очередь тоже имел к Киршиану немало претензий, но не находил достаточно слов, чтобы их выразить. В итоге все его попытки выразить претензию сводились к обычному бытовому хамству.
- Рафик, ты – позор легиона, - начал Киршиан после небольшой паузы.
- Какого легиона? – не удержался от ехидства Тенверд. – Ты имеешь в виду эту шайку опущенцев?
- Ты обещал помалкивать, - напомнил ему Киршиан. – И, кажется, сделал вид, что не слушаешь.
- А, ну да, точно, - спохватился Тенверд и снова затих с закрытыми веками, под которыми его глаза казались почти человеческими.
- Так вот, ты – позор легиона и моя личная головная боль, - продолжал Киршиан.
«Рад слышать», – хотел было ввернуть Тенверд, но сдержался.
- Я не понимаю, почему ты ведешь себя, как последняя свинья. Лезешь в драки, ломаешь мебель, убиваешь слуг от нечего делать. Не проявляешь уважения к руководству. Пишешь на стенах похабщину. Живешь так, будто ты сам по себе, а не часть команды. Постоянно со всеми ругаешься, бьешь слабаков, жрешь наркоту, - Киршиан возвысил голос, надеясь спровоцировать Теверда на какую-то реакцию, но тот, видимо, на этот раз твердо решил не оправдываться. – Пугаешь пилотов, подстраиваешь ритуальное самоубийство рабов…
- Это не я! – не выдержал Тенверд, открывая глаза и приподнимая голову. – И я об этом уже говорил. Хватит мне всякую херню приписывать!
- Я видел тебя внизу незадолго после того, как это случилось. Что ты там делал?
- Я же сказал – гулял! Я у тебя то же самое спросить могу – что ты там делал? Может, ты сам убил этих смертных, а сейчас ищешь, на кого бы спихнуть свои грязные делишки! – бросил Тенверд с нескрываемой агрессией. Он приподнялся на левом локте, раздраженно сопя. – Знаешь, что я тебе скажу, командир ты хренов. Иди-ка ты в жопу со своими серьезными разговорами. Это ты, а не я, скатил легион в говно, выставил нас идиотами перед Корсарами, влез в долги, за которые все теперь расплачиваются. Это из-за тебя Ацербус выгнал нас из банды. Кто тебя назначил лидером, а? С какого хера я должен исполнять приказы какого-то зажратого мудака, который мне вовсе не брат по крови? – последние слова он буквально выплюнул, и после этого в дважды очищенном от примесей воздухе повисла звенящая тишина.
Киршиан встал так резко, что табуретка с грохотом повалилась на бок и откатилась в сторону. Тенверд понял, что попал в цель и тем самым перегнул палку, но нисколько не испугался нависшей над ним фигуры цвета полуночи. На этот раз их обычная перебранка перешла границы обычного тенвердовского хамства. Киршиан впервые услышал слова неприкрытого бунта. По сути Тенверд простой фразой поставил под сомнение его принадлежность к легиону Повелителей Ночи.
- Значит, ты считаешь, что я недостоин командовать твоими братьями, потому сам никому здесь не брат? – с обманчивым холодным спокойствием уточнил Киршиан, наклоняясь над Тенвердом и упираясь руками в края хирургического стола. – Я правильно тебя понял, Рафик?
Тенверд почувствовал, как его агрессия медленно испаряется, а взамен приходит предательская неуверенность. Он уже почти жалел, что резко вспылил и выдал Киршиану свои истинные подозрения до того, как разработал какой-то план отступления. Но давать задний ход было уже поздно.
- У тебя глаза не черные, - ответил Тенверд, стараясь казаться ничуть не устрашенным. – Ты носишь на броне наши символы, но не следуешь заветам нашего генетического предка. Ты продался Корсарам. Мы все теперь на побегушках у Гурона вместо того, чтобы строить великую империю порядка. Ты был засланцем у Ацербуса, но Ацербус раскусил тебя. Да, именно так все и есть – ты раб Гурона, который по приказу своего господина-уебка шпионит за конкурентами и разрушает более-менее сильные банды. Можешь убить меня, если хочешь. Все равно рано или поздно кто-нибудь еще догадается, - с отчаянной решимостью заявил Тенверд, стараясь не отводить взгляд от пылающих холодной яростью человеческих глаз своего командира.
Киршиан опешил. Он отпустил стол и, отойдя от Тенверда, принялся мерить апотекарион неспешными шагами. Так вот какие мысли бродят в черепной коробке этого недоумка! Кто бы мог подумать. У Киршиана и самого раньше возникали вопросы относительно странной генетической мутации, лишившей его глаза отличительной иссиня-черной окраски, характерной для сынов Конрада Кёрза, но приписать ему подельничество с Корсарами мог разве что Тенверд. Киршиан в очередной раз убедился в том, что он понятия не имеет, о чем думают его братья. Может, не один Тенверд додумался до такой ерунды. Мало ли что творится в башке того же Хартуса… Впрочем, в Хартусову помойку лучше не лезть.
- Я даже не знаю, что сказать, - протянул он наконец, повернувшись к Тенверду. – Ты меня удивил, Рафик. Очень удивил.
- Ага! – восторжествовал Тенверд, пытаясь усесться на своей импровизированной койке. – Значит, ты признаешься?
- Неа, - покачал головой Киршиан, после чего с какой-то затаенной печалью продолжил: - Мне и правда нечего тебе сказать, кроме того, что все твои домыслы неверны. Но, видимо, ты крепко вбил эту чушь себе в голову.
- Отнекивайся сколько хочешь, - заявил осмелевший Тенверд, свешивая ноги со стола. – Я не дурак и все отлично понимаю. И ты опять притащил нас к Корсарам.
- Сколько еще братьев разделяют твои бредовые мысли? – спросил Киршиан отрывисто.
- А я почем знаю? Я с этими уродами не общаюсь, - фыркнул Тенверд. Он уже понял, что пока его убивать не собираются, а значит, можно хамить дальше.
- Слушай, Рафик, прекращай молоть чушь, - бросил Киршиан, рассеянно снимая белую ткань с ближайшего стола и перебирая лежащие там остро заточенные хирургические инструменты. При этом он сам вряд ли осознавал, что делает, но Тенверд покосился на его действия с беспокойством. – Я всегда знал, что ты недалекого ума, но на этот раз ты побил все рекорды. Я такой же Повелитель Ночи, как ты, Гуорф, Фаорлин и остальные. Я не буду сейчас выяснять, причастен ты к самоубийству сектантов или нет, но мы еще вернемся к этому разговору. Поэтому я тебе настоятельно рекомендую выбросить из головы всю эту чушь про Корсаров. Я долго терпел твои выходки, но этот раз будет последним. Еще один промах, Рафик, и я не шучу – ты умрешь.
Снова повисла тяжелая тишина, нарушаемая жужжанием потолочных ламп. Звякнула сталь – Киршиан продолжил вертеть в руках ножи и скальпели. Тенверд, отвернувшись и понурив плечи, смотрел в пол. Разговор не клеился.
- Ну а нафига мы сейчас-то опять к этим уродам прилетели? – промямлил Тенверд, лениво растягивая слова. – У нас жизнь, блять, от Гурона до Гурона. Заебало.
- Меня тоже, - неожиданно согласился Киршиан. – Но мы еще не расплатились по долгам.
- Поправка – ТЫ не расплатился по долгам. Но пашет на тебя вся команда, - снова взвился Тенверд, будто позабыв про недавнюю угрозу. Гурон то, Гурон это, с Гуроном лучше не ссориться… Бля! Да мы ему уже столько металлолома притащили, что эта крыса скоро подавится!
- Корсары починили мой… наш корабль, - Киршиан предпринял еще одну попытку объяснить ситуацию. – Это было необходимо для нашего выживания. Если б не Гурон, мы бы на этом дырявом корыте долго не протянули. И, кстати, апотекарий Гурона спас твои глаза, Рафик.
- Я об этом его не просил, - буркнул Тенверд почти неразборчиво. – И тебя не просил вытаскивать меня оттуда. Сам бы справился. Теперь я типа благодарить тебя должен и все такое? Обойдешься.
- Не нужно меня благодарить, - слабо огрызнулся Киршиан, несколько раздосадованный. – О себе подумай. Твое положение сейчас крайне неустойчиво.
Киршиан подумал, что Тенверд и вправду неблагодарная свинья. Несколько лет назад, в стычке с какими-то лоялистами, Тенверду плеснули в лицо струей прометия. Дуракам, как известно, везет, поэтому удар пришелся на шлем, но брызги жидкого пламени выжгли Рафику и без того побитые глазные линзы, а вместе с ним и сами глаза. Киршиан лично вытащил неудачника из бункера, который Повелители Ночи не очень успешно пытались ограбить, а потом долго подмазывался к Гурону, чтобы его главный апотекарий, Владыка Трупов, снизошел до какого-то там Рафика Тенверда и поставил ему не самую качественную аугметику. Однако, вместо благодарности, Тенверд по непонятным причинам после того случая замкнулся в себе и стал еще большей хамоватой скотиной, чем прежде. Киршиан нередко ломал голову над тем, что же послужило причиной таких изменений. Может, и вправду не стоило так впрягаться ради этого придурка? Не делай добра – не получишь зла.
Тенверд сидел, сгорбившись, на хирургическом столе, ощущая задницей вечно холодную поверхность металла. Он ничего не говорил и только слышал, как бряцают позади него медицинские инструменты, которые Киршиан, явно нервничая, перебирал руками. Тенверд понимал, что Киршиану ничего не стоит сейчас подойти к нему и вонзить в спину тонкий длинный нож или еще какую-нибудь фигню. Одной проблемой сразу станет меньше. Он даже сопротивляться не будет. Тенверд вдруг почувствовал какое-то горькое равнодушие к своей судьбе. Страсти, кипевшие в его мыслях еще пару минут назад, куда-то улетучились. Он столько всего хотел высказать, но слова тоже куда-то делись. Молчание затянулось.